Митрополит Антоний (Храповицкий).
ПЕРВЫЙ ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР
(К 1600-летней годовщине Первого Вселенского Никейского Собора)
Он был первым не только по времени, но и по священному авторитету, и по своему значению для истинной веры и Церкви. Такое первенство признавали за ним последующие соборы, признавали за ним и св. Отцы Церкви и особенно наши святые песнотворцы, творения которых вошли в состав священных служб.
В честь Вселенских Соборов составлено три службы, совершаемые в следующие воскресные дни: первому Собору в неделю шестую после Пасхи, первым шести Соборам - в неделю ближайшую к 16 июля, и седьмому Собору, (который по смыслу сей службы явился заключительным и последним) - в неделю, следующую за 11 октября. Однако, все эти три службы и с ними родственные: в неделю Православия (направленные против иконоборцев) и службы 18 января и 2 мая, посвященные св. Афанасию Великому, прославляют по преимуществу I Вселенский Собор и поносят злочестивого Ария.
За отцами Первого Вселенского Собора кроме того по преимуществу сохранилось в сознании Церкви свойство святости и чудотворения, а св. Афанасий, как главный поборник догмата - Троицы и Богочеловечества, наречен Тринадцатым Апостолом (шестая песнь канона), каковой титул впоследствии присвоен его преемникам Александрийским Патриархам; впрочем и все Отцы сего Собора вместе, особенно же Осий Кордубский (вероятный председатель Собора) Николай Чудотворец, Евстафий Антиохийский, Пафнутий Исповедник, Спиридон Тримифунтский и др.
Восхваляется вместе с ними и Равноапостольный Император Константин, решившийся в первый раз со времени Христа и Апостолов, собрать пастырей со всей вселенной, воздержавшийся от всякого злоупотребления своей властью и занявший на Соборе место только "по повелению" Отцев и, как сказано в Синаксаре Триоди, "седе не на царстем престоле, но на умаленнем достояния седалище".
Насколько Церковь возвышает первый Собор и его сочленов над прочими, настолько же сильнее она порицает и проклинает Ария сравнительно с прочими еретиками.
Кому не известно изображение Святителя Петра Александрийского, жившего за несколько десятилетий до Собора, с горестным восклицанием поднявшего руки к Богомладенцу, изображенному в разодранной одежде. Смысл сего изображения, смысл его восклицания поясняется стихирой, которая повторяется особым распевом во все праздники, посвященные памяти соборов.
"Кто Твою, Спасе, ризу раздра?! Арий, Ты рекл еси"; так отвечает Господь на горестный вопрос Святителя: "Арий, Ты рекл еси, иже Троицы пресече единочестное начало в разделения: сей отверже Тя быти единаго от Троицы, сей и Нестория учит Богородицу не глаголати. Но Собор, иже в Никеи, Сына Божия, Тя проповеда, Господи Отцу и Духу сопрестольна".
В каноне праздника св. Отцов Арий уподобляется Иуде, а на изображениях ада он рисуется сидящим на коленах сатаны. Как и большинство еретиков, он был не просто заблуждающимся мыслителем, но коварным и озлобленным врагом Христовым, льстивым и хитрым и, как большинство себе подобных лжеучителей, старался распространять свое учение через придворные интриги и чрез такие клеветы на защитников истины, которые подвергли св. Афанасия двадцатилетней ссылке и опасности жизни, а св. Константина едва не ввергли в еретическое заблуждение. Во всяком случае благородный царь поверил покаянию Ария и убеждал Патриарха Цареградского св. Митрофана принять его в общение Церкви, но сего не допустил Сам Господь. По пути в церковь Арий, болея желудком, зашел в отхожее место и там расторглось чрево его, как у повесившегося Иуды (Деян. I, 18).
Впрочем обратим еще раз наше слово к св. Афанасию прежде, чем сказать несколько слов о значении Первого Собора для Христовой Церкви. В каноне на его праздник говорится, что св. Афанасий "к себе, яко магнит, привлачял есть вся", а к нему самому обращены такие слова: "огненными твоими учении и ересей всякая хврастная вещь попаляется, преславне, глубиною разумений потопляется воинство непокоривых злочестивое, Афанасие преподобне" (Стихира на хвалитех).
Итак, приведя свидетельство Церкви о великом и священном значении Первого Вселенского Собора и его главных деятелей, нам надлежит сказать, в чем именно заключается это значение, как в отношении к утверждению Церкви, церковного строя, так и в отношении содержания нашей св. веры.
До Первого Собора Церковь не имела у себя внешнего бесспорного авторитета. Правда, она была священна в сознании всех христиан. Во всех древнейших символах, допускавших варианты в определении важнейших догматов о Существе Божием и о Св. Троице, мы непременно встречаем и догмат о св. Церкви, как хранительницы истины и объединяющей мир небесный и земной; знаем мы и об уверенности христиан в том, что общецерковное предание является непогрешимым руководством в вере и истолкователем свящ. Библии; но справляться с таковым преданием нужно было чрез путешествие по древнейшим Апостольским Церквам, как учит св. Ириней Лионский, что доступно для немногих, да и способ такого исследования, особенно при наличности укоренившихся ересей, был очень затруднителен. А Священное Писание, которое протестанты считают, и по большей части неискренно, единственным руководителем истинной веры, давало возможность развитию не только чисто догматических заблуждений, но и блужданиям в области нравоучения, например, манихеям, гностикам и т. п. Самой же идеи Вселенского Собора, как непогрешимого толкователя Божиих словес, догматов и заповедей рядовые христиане не знали. Поэтому и Первый Собор именовал себя только Святым и Великим, а название его Вселенским вошло в сознание христиан уже позже. Событие сего Собора, осуществленное богопросвещенным Константином, еще не крещенным, а только оглашенным христианином (см. VI, 95, где оглашенные названы христианами) явилось как бы откровением, навсегда установившим путь познания истины, не вполне явствующий из св. Писания. Не напрасно средневековые писатели говорили о Библии: это книга, в которой каждый ищет и находит свои собственные догматы.
Итак, огромная и несравненная заслуга Первого Вселенского Собора заключалась в том, что он своим появлением указал всем высшую инстанцию и церковной власти, и вероучительного трибунала.
Конечно, кому неизвестно, что этой власти, этому данному трибуналу подчинились не все, но ведь не все подчинились и учению Евангелий; кому неизвестно, что борьба против догмата о Божестве Иисуса Христа и в частности против авторитета Никейского Собора велась настойчиво и хитро, особенно в первое пятидесятилетие, но все же люди искренние раз навсегда получили теперь непогрешимого свидетеля истины, могущего авторизовать и самый состав св. Библии, и истинный смысл ее догматов и заповедей, как воспевает Церковь в неделю святых 318 богоносных отец в Никее: "Апостол проповедание и отец догматы Церкве едину веру запечатлеша". А в службе трем святителям на 30 января Церковь выражается: "словом разума составляете догматы, яже прежде словеси простыми низлагаху рыбарие в разуме силою Духа: подобаше бо так простей нашей вере составление стяжати".
Таково значение Первого Вселенского Собора и начатого им Символа Веры, за который Церковь особенно восхваляет сей Собор в своих священных песнопениях.
Теперь спросим, какие же истины веры Собор сей раскрыл, или точнее подтвердил для Св. Церкви? И насколько она нуждалась в подтверждении, в разъяснении именно этих истин? Ответим сперва на второй вопрос. Всем известно, как настойчивы и упорны были лжеучения о Втором Лице Св. Троицы, начиная с евионитов и докетов, современников св. Апостолов (1Ин 4.3; 2Ин 10; Евр 1.4;2.14).
И вот, хотя внимательное и беспристрастное изучение Евангелий и посланий убеждает нас со всей ясностью, что Первый Собор только подтвердил о Троице и о Сыне Божием то, что открыто нам во Св. Библии, но жизнь показала сколь многие чада Церкви и даже пастыри церковные были неподготовлены для принятия сих разъяснений, столь несомненных для беспристрастных читателей Нового Завета.
Совершенно беспристрастных и непредубежденных толкователей св. слов не много. Если б все они были разумны и беспристрастны, то православие стояло бы непоколебимо без Соборов. Предубежденность и лукавое пристрастие являются главным виновником всех видов неверия и ересей. И вот на постановления Никейского Собора злые свойства человеческой души обрушились со всею силою. Особенно упорно придрались протестанты разных наименований, и впереди их многие авторитетные епископы, к слову Единосущный, лицемерно ссылаясь на то, что этого слова не имеется в Священном Писании. Почему же последним так дорожили младшие современники Собора, что устами св. Василия Великого утверждали, что готовы душу положить за это слово, даже за одну иоту, согласно завещанию Спасителя (Мф 5.18), ибо на этой иоте висело православие. Дело в том, что "единосущный" по гречески одной только иотой отличается от "подобосущного", каковым ариане именовали Сына Божия. Конечно, тогда и православные и ариане настолько серьезно относились к Евангелию, что не могли говорить подобно современным изолгавшимся нигилистам, такой нелепости, которую приходится постоянно слышать от легкомысленных людей: "я чту Иисуса Христа, но не как Сына Божия, а только как великого человека". Тогда не было того поголовного невежества и пренебрежения к Священной Книге, которое закрывает людям глаза перед дилеммой: "Иисус Христос был или Сын Божий и Бог, или жалкий обманщик, выдававший себя за Сына Божия".
Итак Арий и его последователи, отрицавшие единосущие Сына со Отцем и Его Божеское достоинство, не дерзали взирать на Него, как на простого человека подобно Штраусу, Ренану, Л. Толстому и т. п., но признавали Его первозданным Ангелом, воплотившимся от Св. Девы, страдавшим, воскресшим, вознесшимся на небо и имеющим снова придти на землю, судить живых и мертвых. Ариане верили во св. Евангелие; они во много раз были ближе ко Христу и к Богу, чем названные невегласы, которые суть просто безбожники. Для последних не существует Символа Веры, ни Св. Евангелий, а для тех желательно было изменить только одну букву.
Но не напрасно ли подвизался за одно слово Вселенский Собор? Смотрите, как наши историки издеваются над старообрядцами, заявлявшими, что они за один "азъ" готовы положить свою душу; а здесь речь шла даже не за "азъ", а за малую иоту. Не напрасно ли боролся св. Василий Великий, а раньше него 318 отцев? Иначе говоря, какие нравственные приобретения давало человечеству отсутствие этой иоты и какими нравственными лишениями грозило ее внесение в символ (единосущный - омоусиос, а подобосущный - омиусиос). Подробный ответ нами был дан на такой вопрос более 30 лет тому назад в Богословском Вестнике и в Полном Собрании Сочинений том II; трактаты эти были переведены на французский и немецкий языки и изданы в Петрограде. Там была речь в отдельных статьях о нравственной идеи догмата Троичности, Богочеловечества, Божественности Св. Духа, Церкви и др. Теперь же скажем вкратце только о догмате Единосущия, хотя и с догматом Троичности Первый Вселенский Собор имел тесную связь.
Учители подобосущия в противовес православному догмату об Единосущии включили Сына Божия в число тварей и таким образом делали Его частью мира, каковы все люди и даже ангелы, - но притом даже частью мира земного, ибо Он носил плоть, и если б не пребывал в тоже время Богом, то явился бы такою же принадлежностью мира, как и прочие твари, даже, если б был лично безгрешен. На самом же деле, будучи истинным Богом, Он, войдя в состав мира, дал Собою начало новому миропорядку, с которым конечено тварный и падший мир немедленно вступили в борьбу. Вдумывались ли вы в знаменательные слова Ап. Иоанна: "Тот, кто в нас, более того, кто в мире" (1.4,4); подобное сказал и Сам Господь в Евангелии (Ин 10.28,29). Эти слова были бы неуместны, если б мир был выше Христа или равен Ему "Всякий рожденный от Бога побеждает мир… Кто побеждает мир, как не тот, кто верует, что Иисус есть Сын Божий?… Мы знаем, что мы от Бога и что весь мир лежит во зле". (5.4,19).
Последние слова - "мир во зле лежит" означают не только преобладание зла в общественной жизни, но и то, что зло влито в самую природу мира, во все живые существа пребывающие на земле, а равно и в падших ангелов. Борьба за существование соединяется со злобою и местью; таков удел взаимных отношений между людьми и всеми тварями. Присуща человеческой душе гордыня, себялюбие и чувственность или по Евангелисту - "похоть плоти, похоть очей и гордость житейская" (1,16), посему и говорит Наперсник Христов христианам в том же Послании: "не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей" (2,15).
Последователь Христов борется против мира, борется против себя самого, как унаследовавшего мирскую греховную порчу, борется против природы, борется против истории. В мире он не найдет себе для сего опоры, сильнейшей, чем самый мир: он только в Боге, а Бог, воплотившийся в мире был и в христианине пребывает (Ин 15.1-7). Читайте и эти утешительные слова Бога Сына к Богу Отцу: "Я в них и Ты во Мне да будут совершены во едино и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня" (17.23; ср. Рим 15.4-5). Эти возвышающие и умилительные слова не имели бы никакого смысла, если б Христос, Которым живет христианство (15.18-20), не был истинным Богом, а только частью враждебного христианам мира. Вот почему победа Великого Первого Вселенского Собора над арианством была победой Христова пути и преподанной Христом святости над миром. Недопущение такой ненавистной иоты в Символ Веры было недопущением в христианскую жизнь и мысль так называемого морального релятивизма, нравственной условности, т. е. нравственного безразличия, что было бы уничтожением Христовых заповедей и христианского подвижничества и мученичества.
Будем же помнить, каким великим событием в спасении рода человеческого был Первый Вселенский Собор, утвердивший непоколебимо догмат Божества Иисуса Христа и не менее спасительный догмат о Пресвятой Троице.
О первом мы сказали, что возможно в пределах небольшого журнала, а о втором скажем когда-нибудь в другое время.